Лидеры мировой энергетики заявили об уходе из российских нефтегазовых проектов. «Фонтанка» выяснила перспективы освоения Арктики и узнала, почему Восток интересует вечная мерзлота.

На наши вопросы ответил Алексей Фадеев, доктор экономических наук, главный научный сотрудник Института экономических проблем им. Г. П. Лузина Кольского научного центра РАН, профессор Высшей школы производственного менеджмента Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого.
 

— Если глобально — какая нам польза от участия иностранных компаний в разработке нефтегазовых месторождений?

— Простой пример. В Норвегии запрещено разрабатывать месторождения какому-либо одному оператору. Результат — диверсификация финансовой нагрузки, минимизация рисков, привлечение лучших технологии. Когда мы говорим об участии в разработке наших месторождений таких гигантов как, например, норвежская Equinor, мы применяем на практике их уникальные знания и опыт. Equinor — компания № 1 в мире в вопросах освоения шельфовых месторождений в суровых климатических условиях. У них прекрасные системы подводных добычных комплексов. Им, в частности, принадлежит проект Snøhvit, с помощью которого они снабжают в том числе некоторые балтийские страны сжиженным природным газом (СПГ). Это уникальный опыт, который мы получали ещё с тех пор, когда они вместе с нами начинали разработку Штокмановского газоконденсатного месторождения. Правда, после 2014 года Equinor ушла с российского арктического шельфа и стала сотрудничать с «Роснефтью» в сухопутных проектах и проектах в других акваториях. Но годы сотрудничества не прошли зря, мы многому научились. С другой стороны, благодаря Гольфстриму в норвежской акватории нет льда, и, уходя от нас, Equinor теряет возможность уникальной практики. Ответ на ваш вопрос про пользу: трансфер организационно-экономического и технологического опыта.

28 февраля о выходе из российских проектов «Роснефти» заявила норвежская Equinor. У неё 49% в иркутской добывающей «Ангаранефти» и 33,33% в ямало-ненецком геологоразведочном «Севкомнефтегазе». По данным Neftegaz.ru, Equinor совместно с «Роснефтью» занимается разработкой доманиковых отложений Волго-Уральского нефтегазоносного бассейна в Самарской области и Харьягинского нефтяного месторождения в Тимано-Печоре.

— Трансфер случился — они нам больше не нужны?

— Если говорить о шоковой терапии, на которую, возможно, рассчитывают принимавшие такие решения, — её не будет. Россия накопила достаточный багаж знаний в разработке шельфовых месторождений, который в чем-то превосходит западный. Не забывайте, что только у нас разрабатывают месторождения в высоких арктических широтах, только у нас добывают там нефть. Это, прежде всего, проект «Приразломное» «Газпром нефти». Только в России транспортируют нефть и СПГ во льдах. Это уникальные компетенции, которые мы накопили за последние 10 лет с момента запуска Новопортовского и Приразломного месторождений, проекта «Ямал СПГ».

— Но европейских и американских партнеров там, кажется, больше не будет…

— И наши компании благополучно продолжат осваивать Арктику самостоятельно или с привлечением других партнеров, которые захотят с нами работать. Думаю, ими окажутся страны Востока — Китай прежде всего. Кстати, не я один так думаю. Не далее как 1 марта Forbes назвал китайские компании наиболее вероятными покупателями долей British Petroleum (BP) в проектах «Роснефти».

27 февраля о разрыве сотрудничества с ПАО «НК "Роснефть"» объявила британская British Petroleum (BP). Она владеет 19,75% акций самой «Роснефти» и долями в трех совместных с ней компаниях: добывающими якутской «Таас-Юрях Нефтегазодобыча» (20%) и ямало-ненецкой «Харампурнефтегаз» (49%), а также геологоразведочной «Ермак Нефтегаз» (49%). Это означает уход BP из крупнейшего арктического проекта «Роснефти» — «Восток Ойл». Инвестиции в него оцениваются в 10 трлн рублей, а отгрузка нефти с 2030 года должна составить 100 млн тонн в год, что равно пятой части ныне добываемой в России нефти и почти половине её экспорта. Специально для «Восток Ойла» на Карском море должен появиться новый порт Бухта Севера.

— Где Китай и где Арктика. Что они могут дать?

— Они производят прекрасные буровые установки, добычные платформы, системы телеметрии. Всем известный производитель смартфонов Huawei делает отличные высокоточные и высокоскоростные системы передачи данных для удаленных месторождений. Китайская COSL уже в 2018 году имела парк более чем из 50 буровых установок, работающих по всему миру. Китай способен строить суда высокого ледового класса, у них давно уже существует арктическая стратегия, их ледоколы значительно дешевле, например, ледоколов финской Wärtsilä при общепризнанном качестве.

Китайцы умудряются вытеснять с шельфовой добычи норвежцев, предлагая аналогичные решения в 3–4 раза дешевле при близком качестве. Для Норвегии проблема — сдерживание китайской экспансии в Арктику. В 2017 году при помощи японской буровой установки Hakuryu-5 открыто месторождение «Нептун» на шельфе Сахалина, а в 2018-м там же с помощью китайской буровой установки Hai Yang Shi You 982 открыто месторождение «Тритон». На текущий момент геологические запасы этих двух месторождений соответствуют годовой добыче нефти всей Россией — почти 500 млн тонн. И это не все примеры.

1 марта об отказе от участия в любых новых российских проектах заявила французская TotalEnergies. Это самый мягкий из пабликов международных энергетических концернов — Total не планирует выходить из действующих проектов. У Total 20,02% в крупнейшем в России заводе по производству сжиженного природного газа «Ямал СПГ», 10% в строящемся «Арктик СПГ 2» и 19,4% в НОВАТЭКе, которому принадлежат контрольные пакеты обоих проектов. По данным «Агентства нефтегазовой информации», Total владеет ещё 49% в совместном с НОВАТЭКом «Тернефтегазе» (разрабатывает Термокарстовое газоконденсатное месторождение), 20% в Харьягинском месторождении Зарубежнефти и 10% в перевалочных центрах СПГ в Мурманске и на Камчатке.

— Можно сказать, европейские концерны работали в российской Арктике, чтобы не пускать туда Китай?

— Я бы так однозначно не говорил, но, видимо, это тоже. В любом случае, все, кто сегодня заявил об уходе, были там не в качестве благотворителей. Для них это, прежде всего, коммерчески привлекательно, что, кстати, опровергает тезис о том, будто наши арктические проекты — политические, цель которых не коммерческая выгода, а желание «застолбить» место в Арктике. Посмотрите, сколько иностранных участников в «Ямале СПГ». Уверяю вас, перед заходом туда они многократно просчитали будущую прибыль.

— Замечу: в Китае нет льда…

— Ничего страшного, зато там есть хорошие технологии и деньги. Между прочим, арктическим шельфом давно уже интересуется Индия (https://tass.ru/ekonomika/6825454?). Казалось бы, где они и где лед — но и там понимают выгоду инвестирования в такие стратегические проекты, как добыча полезных ископаемых в Арктике. Это говорит о стратегическом мышлении — там прибыль пойдет после 2030-го, если не 2040 года.

— Сейчас модно говорить, будто отказавшиеся от сотрудничества в Арктике европейские компании выстрелили себе в ногу.

— Они выстрелили себе в обе ноги. Хотя понимаю, что решили так не сами, а по указанию своих правительств.

28 февраля о выходе из совместных с «Газпромом» предприятий заявила англо-голландская Shell. У неё 27,5% минус 1 акция в «Сахалин Энерджи» — операторе проекта «Сахалин-2», специализирующегося на освоении Пильтун-Астохского и Лунского месторождений нефти и газа в Охотском море. В «Сахалин-2» входят три морские ледостойкие платформы, транссахалинская трубопроводная система, завод по производству сжиженного природного газа и морской терминал в сахалинском порту Пригородное. Также Shell принадлежат по 50% долей в совместных с «Газпром нефтью» Salym Petroleum Development NV (разработка Салымских месторождений в Ханты-Мансийском автономном округе) и «Гыдан энерджи» (разведка и разработка месторождений на Гыданском полуострове).

— С «Сахалина-2» уходит «Шелл». Это потеря?

— Не буду кривить душой — конечно. Это потеря отношений, совместных планов, Shell одна из лучших в мире компаний в области СПГ, у неё, пожалуй, лучшие в мире стандарты безопасности, это один из лидеров энергетической индустрии. Шельфовая добыча происходит в очень тяжелых условиях, и никто, как Shell, не умеет обеспечивать ее с минимальным количеством травм и несчастных случаев. Простой пример: технология производства СПГ, которым сейчас гордится российская энергетика, появилась у нас, в частности, благодаря Shell. Её не мы придумали. Но, например, 15 лет назад их потеря для нас была бы критичной, сейчас нет.

— Видимо, точка отсчета тут 2014 год?

— Конечно. Тогда Россия прошла определенную шоковую терапию, после чего многие энергетические компании взяли курс на импортозамещение, и тут есть осязаемые результаты. Пример — сейсмические комплексы «Краб» и «Краб-2.0» для донной разведки, создание так называемых бурильных труб, пригодного для арктических условий насосно-компрессорного оборудования, буровая химия. Теперь все это уже российское.

2 марта о выходе из российских проектов заявила американская ExxonMobil. Её дочерняя компания является оператором с долей 30% проекта «Роснефти» в Тихом океане «Сахалин-1» от имени международного консорциума японских, индийских и российских компаний. Проект реализуется на условиях соглашения о разделе продукции. ExxonMobil стала последним из шести гигантов мировой энергетики, заявившим об отказе от участия в российских проектах. Днем ранее с аналогичным заявлением выступила австрийская OMV. Компания приняла решение прекратить переговоры с «Газпромом» о потенциальном приобретении 24,98%-ной доли в ачимовской фазе разработки Уренгойского газоконденсатного месторождения и расторгнуть основной договор купли-продажи от 3 октября 2018 года. Также OMV сообщила, что пересмотрит вопрос своего участия в проекте «Северный поток — 2».

— Из заявивших об уходе иностранных энергетических компаний потеря которой для нас больнее всего?

— Это вопрос из серии «Ты кого больше любишь — маму или папу?».

— Когда речь про маму с папой — значит, вы лукавите, а потеря чудовищна…

— Она, скорее, моральна тяжела, потому что ребенок вырос. Мама и папа остаются мамой и папой, но ребенок уже вполне может прокормить себя сам. Их вообще нельзя сравнивать. Невозможно сказать, что, например, Shell важнее Total. Они в разных проектах участвуют. Total участвует в арктических проектах, она партнер НОВАТЭКа. У Shell в России больше сухопутные проекты и проекты, связанные с СПГ.

 

Источник: «Фонтанки.ру»